Стрелецкая часовня в застройке Козьмодемьянска XVIII – XIX веков

По материалам научно-богословской конференции "Христианское просвещение и русская культура" 16 мая 2012 г.

 

ПОПОВ Вадим Алексеевич, заведующий лабораторией

кафедры деревообрабатывающих производств МарГТУ,

ПЕНКИН Юрий Афанасьевич,

главный специалист-эксперт управления по сохранению,

использованию и охране объектов культурного наследия

Министерства культуры, печати и

по делам национальностей Республики Марий Эл

 

Стрелецкая часовня в застройке Козьмодемьянска XVIII – XIX веков

 

В древние времена увековечивание памяти о каком-то событии не мыслилось без вознесения благодарения Богу за ниспосланную благодать. Поэтому материальное воплощение такой памяти принимало формы не обелисков и статуй, а образов, характерных для православной символики. Так появлялись мемориальные часовни. Одна из них была построена в Козьмодемьянске в самом конце XVII века и была освящена во имя Нерукотворного Образа Спасителя. Инициаторами строительства часовни стали городские стрельцы, поэтому в обиходе за ней закрепилось название Стрелецкой.

Древность и уникальность часовни издавна привлекали внимание исследователей. Первые исторические сведения о ней были опубликованы священником села Чермышева Михаилом Кроковским. В «Казанских губернских ведомостях» № 9 за 1851 год была помещена его «Копия с грамоты, последовавшей о сооружении часовни от Государя Петра I и хранящейся в архиве Спасской церкви, что на Малой Юнге»1 . Согласно этой грамоте, 240 козьмодемьянских стрельцов – участников Азовских походов Петра I – обещались «приехав вкузмодемьянск вдомы свои построить вкузмодемьянску великому во пророцех Иоанну Предотечю каменная часовня против Спасской Башни на базаре, где бывала прежде сего часовняж подле рву»2 . Грамота датирована 3 декабря 1697 года.

Ценность публикации Кроковского прежде всего в том, что она дала возможность читателям познакомиться с текстом первоисточника. К сожалению, авторы более позднего периода, упоминавшие Стрелецкую часовню в своих трудах, вольно интерпретировали текст царской грамоты и допустили неточности, чем создали прецедент для последующих заблуждений.

Козьмодемьянский краевед С.М. Михайлов датой строительства часовни назвал 1697 год (в этот год была только получена грамота) и поместил часовню не против, а на месте Спасской башни3. Тем самым он «подвинул» и угол бывшей городской крепости. В 1890 году К.С. Рябинский в изданной отдельной брошюрой работе «Город Козьмодемьянск Казанской губернии» тоже пишет, что «часовня построена <…> на месте Спасской башни»4.

Каким образом могла возникнуть ошибочная интерпретация слов первоисточника, которая закрепилась в последующих публикациях на эту тему и дошла до наших дней? Или, может быть, дело в ином прочтении слова «против», которое в прежнее время имело более широкий смысловой диапазон, нежели сейчас?

Действительно, слово «против» могло употребляться не только в значении «положения предметов» (по В.И. Далю), но и для сравнения двух понятий5. В данном случае второй вариант не подходит, так как в цитированной грамоте имеются определения, ясно указывающие на географическую привязку будущего объекта: «на базаре, где бывала прежде сего часовняж подле рву». И словосочетание «против Спасской Башни» – в ряду таких определений.

Поместить часовню на месте башни, пусть даже снесенной, невозможно, так как при этом не соблюдается условие расположения часовни на базаре, который не мог заходить на территорию крепости, потому что был отделен от нее рвом. Если стены и башни ликвидировали после пожара конца XVII века6 , то рвы, окружавшие крепость, продолжали сохраняться еще в течение длительного времени, являясь условной границей между бывшей крепостью и Подгорной слободой с базаром7 .

Анализ градостроительной ситуации может помочь объяснить некоторые особенности архитектуры Спасской (Стрелецкой) часовни. Далее мы попытаемся обосновать расположение акцентирующих элементов ее фасадов – портала входа на восточной стене и единственного окна в молельном помещении на северной стене. Но для выяснения этого необходимо рассмотреть роль часовни в градостроительной структуре Козьмодемьянска в первый период ее существования – от времени постройки до начала реализации Генерального плана города 1835 года.

Определяющее влияние на планировочные особенности Стрелецкой часовни, на наш взгляд, оказало расположение ее у крепостного рва. Ров, о котором идет речь, по нашему предположению, проходил по юго-восточной границе козьмодемьянской крепости. После ликвидации крепости на его месте был устроен спуск к Волге, известный как Никольский, или Стрелецкий, взвоз (сейчас в обиходе называемый просто «Взвозом»).

На панораме Козьмодемьянска XVII века из книги Адама Олеария «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно» упоминаемый нами ров проходит с левой стороны вдоль крепостной стены. Он не выходит к Волге, но мы должны учитывать, что рисунок достаточно условен.

К тому же потоки талых вод, стекающие весной по рву, могли проделать искусственную канаву – «продолжение рва» до стока в Волгу. В любом случае, прошедшая по линии рва улица – Взвоз – могла доходить до самого берега, откуда начиналась переправа через реку. Иначе как объяснить существование на этой улице, перед базарной площадью, одной из караулен, какие ставились на выездах из города?

Взвоз был наиболее удобным путем для связи верхней и нижней частей города. От крепости он выходил прямо на базарную площадь, где сосредотачивались не только торговые, но и административные учреждения. Торговые ряды на базарной площади были ориентированы не как впоследствии, параллельно берегу, а перпендикулярно, вдоль Взвоза, с его восточной стороны. Среди них располагалась и Стрелецкая часовня.

Так как западная стена часовни была обращена на дорогу, то более выигрышной для размещения входа оказывалась восточная сторона, обращенная к площади. Отсутствие в часовне алтаря делало все четыре стороны часовни равноценными и позволяло устроить вход не по церковным канонам, а с учетом градостроительной ситуации.

Ориентируясь на такие сохранившиеся объекты, как Взвоз и Стрелецкая часовня, можно представить местоположение крепостной Спасской башни, упоминаемой в царской грамоте. Из текста грамоты следует, что башня находилась напротив часовни по другую сторону рва.

Попытаемся реконструировать этот участок территории Козьмодемьянска на границе крепости и посада (Подгорной слободы), исходя из того, что структура подобных мест типична для большинства древнерусских городов. Спасская башня – как правило, главная из всех башен, – служила основным въездом в крепость со стороны Подгорной слободы. Специфика расположения этой башни в Козьмодемьянске в том, что она была угловой. Иначе и быть не могло, так как башни находились только на углах городской крепости (если мы можем верить рисунку Олеария). К востоку от Спасской башни располагался торг, отделявшийся от крепости рвом. «Подле рву», на базаре, стояла некогда часовня, на месте которой стрельцы и предполагали возвести новую.

Искусственные градостроительные ориентиры в XVII веке были более редки, чем в XVIII-XX веках, поэтому слова в грамоте «подле рву» не следует воспринимать буквально, как мы их понимаем сейчас. Если принимать такой неопределенный ориентир XVII века, рассчитанный, вероятно, на знание современниками местности, то по логике рассматриваемого текста следует: Стрелецкая часовня устраивалась именно на месте бывшей часовни восточнее продолжения рва. Указание в царской грамоте на Спасскую башню могло быть связано с тем, что для локализации положения часовни требовалась еще привязка к какому-либо заметному сооружению, ближайшим из которых и была эта башня. Насколько близко друг к другу стояли башня и часовня, сказать трудно, поскольку не определено точное расположение северо-восточной стены крепости: в отличие от других трех стен, от нее не осталось каких-либо следов в виде сопутствующих вала или рва. Поэтому мы не знаем, на каком расстоянии от часовни находился угол крепости со Спасской башней, и не можем утверждать, что башню и часовню разделял только ров. Находясь на разных сторонах рва, эти постройки могли быть еще и несколько удалены друг от друга.

Мы предполагаем, что на базарной площади даже небольшая по размерам Стрелецкая часовня смотрелась выигрышно на фоне низких строений торговых рядов. В таком случае она вполне могла входить в систему береговых доминант наравне с Богоявленской, Покровской и Успенской церквами.

В связи с этим встает вопрос первоначальной высоты часовни и связанный с ним вопрос членений постройки по вертикали. Собственно говоря, членений никаких нет, хотя часовня двухъярусная (имеется подклет). Это логически предполагает наличие разделяющего карниза или какой-либо другой тяги.

Характерно, что у лопаток на углах здания есть капители, но нет баз. Присутствие баз могло бы указать на уровень цоколя. Сейчас мы не знаем, от какой отметки можно начинать отсчет высоты сооружения, так как культурный слой за прошедшие века существования часовни постоянно увеличивался8 (сначала, возможно, из-за засыпки рва возле часовни и, особенно, в XX веке, когда на берегу Волги возвели дамбу в комплексе защитных сооружений Чебоксарского водохранилища).

Рассмотрение архитектуры аналогичных построек говорит о том, что базы у лопаток могли быть (пример – часовня при церкви Воскресения в Пучеже, 1717 г.). Уходящие в землю лопатки Стрелецкой часовни могут иметь базы на некоторой глубине, для чего следовало бы заложить шурфы в данных местах. Во время археологических исследований культурного слоя в 1978 году такие наблюдения не проводились или не зафиксированы9.

С учетом значительного по глубине культурного слоя, почти полностью поглотившего подклет, первоначальная композиция четверика Стрелецкой часовни представляется вертикально вытянутой, а не приближающей объем к кубу, как сейчас.

Но открытым остается вопрос верха часовни. Реставраторы в начале 1980-х годов заменили прежнее купольное покрытие (созданное, видимо, в XIX веке) на многогранный шатер, как наиболее приемлемый для такой композиции. Посмотрим, можно ли считать оправданным данное архитектурное решение.

Стилистический анализ показывает, что до конца XVII века тип каменной мемориальной часовни представлял собой сень, увенчанную шатром (часовня во имя Св. Феодора Стратилата под Переславлем-Залесским, Елеонская часовня в Новом Иерусалиме). К началу XVIII века в русской архитектуре сложился другой тип каменного часовенного здания с квадратным в плане четвериком и многогранным шатровым завершением.

Этот тип оказался формоустойчивым и держался, по крайней мере, несколько десятилетий, устояв под воздействием барочных влияний. Часовни такого типа выполняли, как и их предшественницы, мемориальную функцию (часовня Феодоровской иконы Божией Матери в Некрасове под Костромой, конец XVII века; Крестовоздвиженская часовня в Кинешме, 1744). Как правило, они ставились в память о каких-то значительных сражениях. От родственных по архитектуре построек козьмодемьянскую часовню отличает наличие над четвериком еще одного – малого – четверика, который, не исключено, мог использоваться как постамент для следующего объема. Какого?

Можно предложить разные варианты перехода к завершающей главе (дополнительный ярус – восьмерик, убывающие ряды кокошников, граненый купол и т. д.). Но более типичным, если обращаться к аналогам, будет все же многогранный шатер. В этом плане реставрацию начала 1980-х можно считать вполне приближающей результат к первоначальному замыслу зодчих.

В литературе до сих пор не обращалось должного внимания на функционирование Стрелецкой часовни. Очевидно, само собой предполагалось, что в часовне иногда проводились некоторые службы. Но анализ документов и архитектурно-планировочных особенностей этого сооружения позволяет считать, что в разные периоды ситуация могла меняться. Прежде, чем высказать свои предположения по этому вопросу, попробуем проанализировать роль часовен в системе православной церковной жизни.

В прошлом получившие большое распространение, часовни являлись неотъемлемой частью русского пейзажа. Они не были привязаны, как храмы, к населенным пунктам и монастырям, а ставились нередко в необитаемых местах – у дорог, в поле, в лесу и т.д. Функциональное назначение часовен тоже могло быть разным, поэтому мы далеко не всегда можем отождествлять часовню с храмом, хотя наиболее распространенное определение часовни звучит как «небольшое здание, увенчанное крестом, напоминающее видом своим церковь, но не имеющее престола»10.

Помимо этого, к часовням относят и столпообразные сооружения, которые в архитектурной типологии принято называть малыми архитектурными формами. Такие часовни в генетическом отношении близки поклонным крестам. Учитывая этот многочисленный по количеству функций и форм класс, мы можем представить такое определение часовни, которого будем придерживаться в дальнейшем изложении темы. Часовня – это 1) аналог храма, не имеющий алтаря и предназначенный для проведения различных божественных служб, кроме Литургий; 2) сооружение, средствами архитектуры закрепляющее сакральную функцию определенного места вне пределов храма.

Следует обратить внимание на то, что для часовни, в большей степени, чем для храма, важен фактор места. Храмы создаются по потребностям верующих для отправления служб и прежде всего там, где это удобно верующим. Скажем, для строительства храма в каком-либо населенном пункте может предлагаться на выбор несколько мест, и жестких ограничений на этот счет нет. При этом могут рассматриваться и такие варианты, как устройство храма внутри существующего здания (домовая церковь), либо перестраивание под храм гражданской постройки и др. То есть в большинстве случаев подыскивается место под храм, а не наоборот. Мы говорим «в большинстве случаев» потому, что встречаются храмы, которые изначально создаются как мемориальные, для которых семантическая составляющая играет немаловажную роль.

Сказанное про храмы может относиться и к часовням, но только к тем, к которым применимо определение «храм без алтаря» (имеющим молельное помещение, притвор, а то и трапезную). Те часовни, которые не отождествляются с храмами, всегда привязаны к конкретным местам, и часто для того, чтобы обосновать их функциональную обусловленность и архитектурное решение, необходимо сначала узнать специфику места их расположения.

Исследователи называют различные специфические функции часовни. Например, В.И. Даль пишет о «малых» часовнях, что они «ставятся в виде памятника, или на распутьях, на родниках, или над престолом бывшей церкви»11 . О различной причинной обусловленности строительства часовен существует немало публикаций, поэтому не будем останавливаться на пересказывании известных фактов. Обратим внимание только на примеры достаточно утилитарного использования часовен, встречавшиеся в прошлом в Марийском крае.

В городе Царевококшайске, в Воздвиженской слободе, существовала деревянная часовня «для хранения в ненасную погоду церковных икон, выносимых из церквей города ко встрече чудотворной иконы св. жен мироносиц ежегодно принимаемой в Царевококшайске жителями его 31-го июля»12. К.С. Рябинский пишет, что в Козьмодемьянске, в часовне во имя святых бессребреников и чудотворцев Космы и Дамиана, в одном отделении находились иконы, а другое использовалось для продажи восковых свеч епархиального свечного завода13 .

О том, что часовни могли участвовать в экономической жизни Церкви, свидетельствуют примеры из специальной литературы. Так, М.В. Пулькин пишет, что иногда разрешение на строительство очередной часовни давалось духовными властями с целью «создания еще одного центра свечной торговли, приносящей церкви ощутимый доход»14 . Он приводит пример получения такого разрешения в 1824 году для часовни близ Предтеченской церкви в Каргополе: это был ответ на намерение «усердствующих граждан» соорудить часовню «для жительства и продажи свеч церковному сторожу»15 .

Говоря о козьмодемьянской Спасской (Стрелецкой) часовне, мы должны учитывать не только причину ее появления – инициативу стрельцов, но и расположение постройки в торговых рядах, что тоже должно было накладывать отпечаток на ее назначение, планировку, а возможно, и на внешний вид. В данном случае следует исходить из того, что градостроительная ситуация изначально была не в пользу нового сооружения на территории рынка. Как видно из грамоты царя Петра Алексеевича, на том месте, где стрельцы рассчитывали возвести часовню, уже лет шесть располагались две лавки «кузмодемьянских отставных стрелцов Ивашки Шерстобитова, Алешки Замятнина <…>, а их часовню по обещанию своему построить на ином месте негде»16. Несмотря на явно неподходящие условия, стрельцы, похоже, не желали других вариантов размещения часовни. Возможно, они предполагали использование ее помещения в качестве церковной лавки. Ведь нужно было не только построить часовню, но и в дальнейшем содержать ее. В таком случае выглядит обоснованным существование под основным помещением сводчатого подвала.

Известно, что Стрелецкая часовня принадлежала загородному Спасо-Юнгинскому монастырю, который использовал ее как своего рода подворье. Поэтому в ней могла находиться лавка обители, весьма здесь уместная. В очерке о Спасо-Юнгинском монастыре К.С. Рябинский пишет, что монастырская часовня находилась на базаре, «над часовнею была лавка, и около нея – полочныя места»17. Полочными назывались места на базаре, где торговцы раскладывали свои товары на столах (полках, прилавках). Труднее понять, каким образом над часовней могла находиться лавка. Этот вопрос еще ждет своего разъяснения.

Обоснование композиционных построений фасадов Стрелецкой часовни также требует анализа градостроительных условий. Следует обратить внимание, прежде всего, на размещение архитектурных акцентов постройки – портала входа и верхнего окна. Единственное окно верхнего помещения расположено на северной стене часовни, почти не освещаемой солнцем. Добавим к этому, что под окном находится еще и вход в подвал. Таким образом, акцент в наружном оформлении Стрелецкой часовни явно сделан на северную стену. Весьма нарядна, благодаря порталу входа, и восточная стена, выходящая на торговую площадь. Западная стена совершенно глухая, – как мы предположили, из-за того, что выходила на дорогу. Почти такова же южная стена (отличающаяся только наличием маленького подвального окошечка в самом низу), но она-то как раз самая выигрышная, так как лучше других бывает освещена в течение дня и тоже, как восточная, обращена к площади. Почему же она никак не выделена?

В настоящее время главная точка обзора Стрелецкой часовни находится с южной стороны – с бывшей Базарной (ныне Карла Маркса) площади, перспективу которой на севере замыкает здание часовни. Но за столетия вид площади сильно изменился. На плане города конца XVIII века часовня словно затерялась среди торговых строений. Поэтому мы вправе предположить, что упоминаемые Рябинским «полочные места» могли вплотную примыкать к южной стене часовни, а северная стена была открытой в сторону Волги. Таким образом, северная стена оказывалась самой репрезентативной, заслуживающей особого оформления.

Изменения в окружении Стрелецкой часовни наступили после значительного городского пожара 1833 года и последовавшего затем, в 1835 году, Высочайшего утверждения первого регулярного плана Козьмодемьянска18. Этим планом предусматривалось создание Торговой площади на месте стихийно сформировавшегося административно-торгового центра посада. Из старых строений внутри площади оставлялись храмовые здания – Успенская церковь, Спасская (Стрелецкая) и Никольская часовни. В 1836-1838 годах городская Дума заключила контракты с подрядчиками на сооружение двух деревянных торговых корпусов, по 22 лавки в каждом 19. После завершения их строительства туда переместились все торговые точки, освободив тем самым территорию старого рынка. Очевидно, Стрелецкая часовня, лишившись первоначального окружения, заняла с тех пор островное положение внутри новой площади. Возможно, к тому времени (1840-м годам) относится замена прежнего (шатрового?) завершения часовни на круглый купол, что соответствовало духу новой эпохи – эпохи классицизма.

В настоящее время, несмотря на значительные изменения в окружающей застройке, Спасская (Стрелецкая) часовня сохраняет важное градостроительное значение, доминируя в ансамбле бывшей центральной площади Козьмодемьянска и замыкая перспективу выходящей к ней улицы Октябрьской (Взвоза). Расположенная на берегу, она, несмотря на малые размеры, хорошо видна с Волги и встречает всех приплывающих к городу сиянием вознесенного над ней Животворящего Креста.

 

Сокращения

ГА РМЭ – Государственный архив Республики Марий Эл.

 

Примечания

1 Кроковский М. Памятник преданности вере и Царю / Казанския губернския ведомости. Часть неоффициальная. Отдел первый. С. 81-83. Подлинник грамоты находится в ГАРМЭ. Ф-252. Оп. 1. Д. 8. Л. 275-276.

2 Кроковский М. Памятник преданности вере и Царю. С. 82.

3 Михайлов С.М. Труды по этнографии и истории русского, чувашского и марийского народов. Чебоксары, 1972. С. 115.

4 Рябинский К.С. Город Козьмодемьянск Казанской губернии. Казань, 1890. С. 10.

5 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М., 1998. Т. 3. П., 1998. С. 519.

6 Иванов А.Г. Очерки по истории Марийского края XVIII века. Йошкар-Ола, 1995. С. 244.

7 Значительные фрагменты бывших крепостных рвов в Козьмодемьянске существуют и по сей день.

8 По данным археологических предреставрационных исследований глубина культурного слоя вокруг часовни составляет не менее 0,8-1 м. См. Татарская специальная научно-реставрационная производственная мастерская объединения «Росреставрация». Эскизный проект реставрации Стрелецкой часовни – памятника архитектуры XVII в. в г. Козьмодемьянске Мар. АССР. Пояснительная записка. Казань, 1978.

9 Там же.

10 Православный энциклопедический словарь. Электронная версия. Составитель священник Ярослав Шипов. URL. http://www.akaka.al.ru/slovar (дата обращения: 29.04.2012).

11 Даль В.И. Толковый словарь русского языка. Современная версия. М., 2005. С. 705-706.

12 ГА РМЭ. Ф-126. Оп. 1. Д. 76. Л. 3.

13 Рябинский К.С. Город Козьмодемьянск Казанской губернии. С. 8.

14 Пулькин М.В. Строительство часовен в XVIII – начале XX в.: законодательство и приходские традиции (по материалам Олонецкой епархии). URL. http://www.kenozerjelive.ru /pulkin-chasovni.html (дата обращения: 29.04.2012).

15 Там же.

16 Кроковский М. Памятник преданности вере и Царю. С. 82.

17 Рябинский К.С. Малоюнгинский монастырь // Известия Общества археологии, истории и этнографии при Императорском Казанском университете. Казань, 1895. Т. XIII, вып. 1. С. 7.

18 Рябинский К.С. Город Козьмодемьянск Казанской губернии. С. 7.

19 ГАРМЭ. Ф-17. Оп. 1. Д. 118. Л. 36-39, 60-63.